Первые всадники, около полусотни, появились у речушки часа через два. Они были из отряда, оставленного осаждать Нанси. Обломав с громким хрустом лед, пересекли речушку и поскакали дальше, оставив на дороге широкую полосу следов. Примерно через четверть часа пронеслась вторая группа, десятка полтора. Мы бы с ними легко справились. Мои бойцы поглядывали на меня, ожидая приказ. Не дождались. Мне нужна добыча покрупнее.

Ждать ее пришлось еще с час. Я узнал Карла, герцога Бургундского, по доспеху, покрытому черным лаком. Забрало шлема-армэ было поднято, но лицо просматривалось плохо. Поверх доспеха была шуба из соболей, накинутая на плечи. Конь под ним тот же, массивный, белой масти. Сопровождали его лучники в фиолетовых ливреях со стоячими воротниками. Поверх ливрей надеты шерстяные черные плащи без капюшонов. Наверное, чтобы не мяли воротники — особую гордость. Было лучников всего человек двадцать. Они держались позади герцога Бургундского.

С дистанции метров сорок я попал ему точно в лицо. Испугавшись выстрела, белый жеребец шарахнулся влево, а после выстрела моего аркебузира рванул вверх по склону. Примерно на середине склона всадник выпал из седла. Шлем слетел с головы, застрял в снегу, напоминая горшок. Рядом с ним упал лучник, который хотел помочь своему господину. Стрела вошла спереди в открытую шею, пронзила ее и стоячий воротник, отогнув его назад. Дальше по склону никто не прорвался. С такого близкого расстояния наши стрелы и болты легко пробивали доспехи, которые были на лучниках. Они не сопротивлялись. Может быть, после смерти герцога их жизнь теряла смысл? Такой красивой, как раньше, она уж точно не будет. Только один успел развернуться и ускакать, увозя воткнувшуюся в спину стрелу.

— Оставайтесь здесь. Если что, прикроете, — приказал я трем своим лучникам, а с остальными бойцами вышел на дорогу, чтобы собрать трофеи.

Первым делом поймали белого жеребца. Он горячился, норовил укусить. Как только я сел в седло и уверенно натянул повод, сразу успокоился. Приблизившись к телу своего бывшего хозяина, недовольно всхрапнул, но, повинуясь моим командам, остался на месте. Я впервые видел Карла Бургундского так близко. Темные волосы средней длины, немного волнистые. Узкое лицо с карими глазами, которые смотрели в серое небо, и ровным носом. Тонкая верхняя губа и потолще нижняя. Бледные щеки и подбородок покрыты темной щетиной, на которую присели мелкие белые снежинки. Пуля попала возле носа, справа, и пробила не только голову, но и заднюю стенку шлема. Крови вытекло мало.

На этот раз мои бойцы справились с доспехом быстрее. Сняли и обувь, и всю одежду, обнажив мускулистое тело с волосатой грудью и ногами. Соболиную шубу, золотую цепочку с крестиком, в центре которого был алмаз, и золотой перстень-печатку отдали мне. Перстень представлял собой камею с гербом Бургундии — лилиями и шагающими львами — и вырезанными агнцем и огнивом — эмблемой бургундского ордена Золотого Руна.

— Оттащите тело в реку, — приказал я.

Что и сделали арбалетчик и пикинер. Дотащив тело до воды, первый разрубил ему голову ударом фальшиона, а второй несколько раз проткнул тело пикой. Подозреваю, что сделали это, чтобы отомстить за перенесенные унижения от других знатных господ.

На убитых лучниках оставили рубахи. Уж больно грязные. Подозреваю, что не меняли рубахи все время осады. Остальную одежду и обувь вместе с оружием завязывали в плащи и прикрепляли к седлам. За три захода отвели лошадей в лес, где к нам присоединились лучники, после того, как замели ветками следы. Я оставил их наверху у ложбины в дозоре.

Гороховая каша с кусочками окорока была готова. Вроде бы незамысловатая пища, а с дымком пошла на ура. Мои бойцы наминали ее за обе щеки, обмениваясь скабрёзными шуточками. Посмеивались над пикинером, описывая, что сейчас вытворяют с его женой любовники, которых не меньше дюжины. Делают это уже несколько месяцев, но он все еще относится к этим выдумкам серьезно, причем сердится не на рассказчиков, а на жену, обещая поотрывать ей все выступающие части тела.

Весь день по дороге удирали и догоняли. Мы больше не трогали ни тех, ни других. Того, что взяли, хватит моим бойцам, чтобы начать новую жизнь, тихую и сытую. Если сумеют. Кто попробовал войну, тому кажется, что в мирной жизни прозябаешь.

29

По слухам, которые ходили в бургундском лагере, Людовик, король Франции, находился в Жуанвиле. Он старался быть поближе к месту боевых действий своего родственника, ныне покойного. К ночи метель затихла, и поутру мы двинулись в путь. Выдавали себя за сторонников герцога Лотарингского. Богатые трофеи подтверждали наши слова. На третий день мы были под стенами Жуанвиля — небольшого французского города, обнесенного низкой стеной со старыми, прямоугольными башнями. Там нас встретил патруль из пяти жандармов. У командира были шикарные черные густые усы с загнутыми кверху концами, что в эту эпоху, когда предпочитали бородатые или бритые лица, было редкостью. Он поднял руку, предлагая остановиться. Обычно «копье» не вызывает у жандармов желание удовлетворять любопытство. Видимо, привлекли внимание наши трофеи.

— Откуда едете? — спросил командир жандармов.

— Нанси, — ответил я.

— На чьей стороне воевали? — задал он второй вопрос.

— На своей, — дал я второй ответ и сам спросил: — Король здесь?

— Уехал позавчера, сразу, как узнал о поражении бургундов, — ответил командир жандармов, пригладив согнутым указательным пальцем правой руки сначала левый ус, а потом правый.

— Куда? — поинтересовался я.

— Кто его знает?! — честно ответил он. — В сторону Труа, а куда дальше — нам знать не положено.

— Проводи меня к сенешалю, — потребовал я. — Выполняю королевский указ.

Бальсарен де Трес, сенешаль Жуанвиля, — пожилой и скользкий тип из тех, что ошиваются в обозе, а потом взахлеб рассказывают о своих героических подвигах, — жил в двухэтажном каменном доме, расположенном между ратушей, которая была немного ниже, и храмом, который, само собой, был намного выше. Строить дома выше главной городской церкви пока не положено. Принял он меня в небольшой и жарко натопленной комнате на втором этаже, в присутствии двух солдат в кольчугах и с короткими мечами на поясе. Четыре человека — это было многовато для такой маленькой комнаты. Моя сабля и кинжал остались на первом этаже, где сидели в такой же маленькой, но душной и полутемной комнате еще четверо солдат. Стул с высокой спинкой, на которой висел темно-синий плащ, подшитый кроличьим мехом, был в комнате один и сидел на нем хозяин. Располагался стул рядом с небольшим камином, в котором горели сосновые дрова, источавшие тягучий аромат подгоревшей смолы. На каминной полке стояли бронзовый двурогий подсвечник с двумя огарками и, вроде бы, гипсовая, разрисованная фигурка рыцаря, который положил руки на рукояти меча, упертого острием в подставку. Будь рыцарь из золота, принял бы за голливудского Оскара, но здесь пока не знают такой осквернитель прошлого, настоящего и будущего, как кинематограф. С другой стороны камина стояли козлы небольшого стола, а столешница была прислонена к стене. Судя по размеру столешницы, сенешаль предпочитал питаться в гордом одиночестве.

Поздоровавшись и представившись, я сказал ему:

— Надо срочно отправить кое-что королю.

— Я не могу использовать королевских курьеров для переправки чего бы то ни было, кроме королевских документов, — медленно, будто говорит с тупым, произнес Бальсарен де Трес.

— Выполняю личное поручение короля, — проинформировал я сенешаля.

— Есть у тебя какой-нибудь документ, подтверждающий это? — спросил он.

— Конечно, нет, — ответил я. — Как ты думаешь, что бы сделали со мной бургунды, если бы нашли такой документ?!

— Ничем не могу помочь. У меня приказ короля, — медленно процедил Бальсарен де Трес.

Я знал, что только страх сбивает спесь с таких типов, поэтому пригрозил:

— Если король в ближайшее время не получит мое послание, всю оставшуюся жизнь, довольно короткую, ты будешь сопровождать его, сидя в клетке!